Правовой идеализм понятие структура и формы. Правовой нигилизм, правовой идеализм и правореализация

Раздел 1. Методология, теория и история государственно-правового регулирования

правовой идеализм как «родимое пятно» российского общественного сознания

Н.и. Матузов

(профессор кафедры теории государства и права Саратовской государственной академии права, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор)

В статье с позиций философии, политологии, социологии и теории права рассматриваются методологические, общетеоретические и практические аспекты правового идеализма как разновидности деформации правового сознания. Проводится обстоятельное отграничение правового идеализма от иных видов деформации правосознания и сходных явлений. Показывается его природа, истоки, опасные последствия для общества. Определяются меры предупреждения правового идеализма.

В повседневной жизни люди чаще всего сталкиваются с различными проявлениями правового нигилизма. Тема правового нигилизма постоянно у всех на слуху, не сходит со страниц печати, экранов телевизоров. К нему даже в какой-то мере привыкли. Гораздо меньше говорят и пишут о правовом идеализме, который не столь глубоко проник в массовое сознание людей и в повседневный быт. Большинство российских граждан, наверное, и не подозревают о его существовании, не знают, что это такое. Между тем вред от правового идеализма ничуть не меньше, чем от правового нигилизма.

Надо сказать, что само понятие правового идеализма до некоторой степени условно. Термин «идеализм» употребляется здесь не в сугубо философском смысле (определенное мировоззрение), а в значении слов «идеализация», «идеалист», «идеальный», под которыми обычно подразумеваются отрыв от действительности, наивность, непрактичность, прекраснодушные мечтания о совершенном, но не реальном. Это те случаи, когда о ком-то говорят: «Он неисправимый идеалист».

Подобного рода идеализм так или иначе проявляется во всех сферах жизни общества, в том числе в правовой, что и дает основание называть его правовым, или юридическим, в противоположность право-

вому (юридическому) нигилизму. Разумеется, можно говорить также о политическом, моральном и других видах идеализма. Что все это означает на практике, покажем на конкретных примерах из нашей недавней советской и постсоветской истории.

Известно, что в коммунистические времена излюбленным методом руководства «широкими трудящимися массами» было провозглашение громких политических лозунгов и починов, принятие «исторических», «судьбоносных», «эпохальных» решений и постановлений о дальнейшем развитии, повышении, усилении, укреплении чего-либо. Насаждался своего рода культ всевозможных пятилетних и более отдаленных планов и программ (общество-то было плановым), безоглядная вера в их магическую силу. И все они, как правило, переводились на язык законов, которые из-за этого сильно напоминали съездовские партийные резолюции, как, например, всеми забытый ныне Закон о мире.

Устанавливались даже сроки окончательного достижения мечты о светлом будущем, т.е. идеальном счастливом обществе. Дутые лозунги, инициативы, обещания призваны были вдохновлять людей «на подвиги». Говоря словами А.И. Герцена, идеология ставилась выше фактологии. Строительство воздушных замков (точнее, бумажных) помогало жить в мире иллю-

Юридическая наука и правоохранительная практика зий. Однако действительность быстро разрушала эти эфемерные замки и возвращала в мир суровой реальности.

Инерция политического и правового идеализма была затем продолжена и даже в известной мере усилена форсированными, но бессистемными планами «перестройки» страны во второй половине 1980-х годов. Одним из печальных примеров юридического идеализма и крайнего субъективизма может служить так называемое «антиалкогольное законодательство», с помощью которого тогдашние советские лидеры попытались одним махом покончить с такой сложнейшей социальной и морально-психологической проблемой, как пьянство. Что из этого получилось - хорошо известно.

Столь же сумбурными, во многом авантюрными были многие прожекты мгновенного преобразования России в 90-х годах минувшего века, т.е. уже в период реформ. В этих планах ставились цели, для достижения которых западным странам понадобились столетия. Но хотелось сделать все сразу и как можно быстрее. Реальные возможности мало кого интересовали. Причем сделать надо было, как у «них», без учета российских традиций и специфики. В результате многое попросту не приживалось на отечественной почве.

Существовала даже весьма популярная в то время программа под названием «500 дней». Именно за такой срок предполагалось трансформировать «развитой социализм» в «развитой капитализм», обеспечить переход от плановой экономики к экономике рыночной. А заодно сломать через колено менталитет упомянутых «народных масс», привыкших жить в другой системе и по другим правилам. Как ни удивительно, находились люди, которые верили в эти чудеса. Поистине, блажен, кто верует... Идеализм в чистейшем виде, помноженный на волюнтаризм!

И все это пытались осуществить не в последнюю очередь с помощью права, законов, указов, правительственных постановлений, словом - «декретов». При этом в период правления Б.Н. Ельцина доминирующим среди всех нормативных актов было так называемое «указное право», основан-

ное на единоличной, ничем не связанной воле . Поскольку романтическим планам в намеченные сроки не суждено было сбыться, то и «романтическое право» вместе с ними потерпело фиаско: оно оказалось чисто бумажным, вера в него была утрачена или, во всяком случае, подорвана.

Конечно, жизнь не оставалась вне всякого правового регулирования. Действовали кодексы, Конституция, старые и новые (относительно реальные) юридические нормы. Но в целом законодательство того периода представляло собой «лоскутное одеяло», сотканное из сплошных противоречий. Бушевала война законов и властей, союзные и российские структуры находились в перманентном противоборстве. Советская система распалась, но на ее месте ничего устойчивого еще не сложилось. Реформы шли трудно и бестолково .

То же самое происходило и в общественном сознании, в частности правовом, которое было крайне неоднородным, деформированным, незрелым. В нем содержались как прежние, устаревшие стереотипы, так и новейшие веяния и тенденции, отражались неустоявшиеся «умонастроения» различных слоев и групп населения, которое не успевало «переваривать» возникавшие в стране катаклизмы. Смена социальных и идеологических ориентиров для большинства граждан оказалась неожиданной и болезненной. Отсюда - эклектика, «мешанина» в сознании. Таким оно, по сути, и остается до сих пор - брожение умов продолжается.

Среди множества противоречий, «раздирающих» сегодня российское общество, наблюдается и парадоксально-причудливое переплетение, с одной стороны, тотального правового нигилизма, а с другой - наивного правового идеализма. Как ни странно, оба эти явления, казалось бы, разновекторные и несовместимые, мирно уживаются и образуют вместе общую безрадостную картину политико-юридического бескультурья.

В первом случае законы откровенно не уважаются, игнорируются, нарушаются; во втором, - напротив, им придается зна-

чение некой чудодейственной силы, способной одним махом разрешить все наболевшие проблемы. Массовое сознание требует принятия все новых и новых законов чуть ли не по каждому вопросу. Указанные крайности - следствие многих причин, без преодоления которых идея правового государства неосуществима.

Если правовой нигилизм в самом общем плане означает отрицание или недооценку права, то правовой идеализм - его переоценку, идеализацию. Оба эти явления питаются одними корнями - юридическим невежеством, незрелым правосознанием, дефицитом политико-правовой культуры. Указанные крайности, несмотря на их, как уже отмечалось, противоположную направленность, в конечном счете смыкаются и образуют как бы «удвоенное» общее зло. Иными словами, перед нами две стороны «одной медали».

Хотя внешне правовой идеализм менее заметен, не так бросается в глаза, явление это причиняет такой же вред государству, обществу, гражданам, как и правовой нигилизм. Он крайне деструктивен по своим последствиям. Осознается это, как правило, «потом», когда итог становится очевидным. Вот почему, борясь с правовым нигилизмом, не следует впадать в другую крайность - правовой фетишизм, волюнтаризм, идеализм.

На право нельзя возлагать несбыточные надежды, оно не всесильно. Наивно требовать от него большего, чем оно заведомо может дать, ему необходимо отводить то место и ту роль, которые вытекают из объективных возможностей данного института. Непосильные задачи могут только скомпрометировать право. Поэтому его нельзя возводить в абсолют. От этого рудимента («родимого пятна») новому российскому общественному сознанию необходимо избавляться.

Между тем в условиях возникшей у нас еще в период «перестройки» правовой эйфории у многих сложилось убеждение, что достаточно принять хорошие, мудрые законы, как все сложнейшие и острейшие проблемы общества будут решены. «Вот примем пакет законов - и жизнь улуч-

шится». Но чуда не происходило, законы принимались, а дела стояли на месте или даже ухудшались. В результате наступило известное разочарование в законах, появились признаки правового скепсиса.

Помнится, в разгар работы союзного парламента пресса в негативно-иронических тонах много писала о «магии», «девятом вале», «буме», «каскаде» законотворчества, о «мертворожденных» и полузабытых законах.

А один из депутатов мрачно сравнивал законодательные усилия коллег (и свои собственные) «...с попытками вырастить сад в жестоких условиях пустыни. Иногда кажется, что законы, которые мы принимаем, отторгаются действительностью, как саженцы бесплодной почвой. И возникает чувство разочарования и безысходности»

В какой-то мере это продолжалось затем и в период деятельности бывшего Верховного Совета России, а также последующих созывах Государственной Думы. Оказалось, что быстрых и легких решений нет. Правовое «шапкозакидательство» не проходит - не тот путь .

Это и понятно, ведь законы сами по себе не могут накормить, одеть, обуть людей, улучшить их благосостояние, они могут лишь способствовать либо не способствовать этому, нечто закреплять, охранять, регулировать, распределять, но не производить. Поэтому уповать только на «скоростное» правотворчество - значит питать юридические иллюзии. Нужны прежде всего социальные, экономические, политические, культурные, организационные и иные меры плюс законы. Лишь совокупное действие всех этих факторов может дать желаемый эффект.

Закон, как известно, есть официальное признание факта, и не более того. Он лишь оформляет, «протоколирует» реально сложившиеся отношения. «Право не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества» (К. Маркс). Данный тезис давно стал прописной истиной и никем пока не опровергнут.

Ясно, что проводимые в нашем обществе преобразования нуждаются в надежном правовом обеспечении, но оно не может быть чисто волевым. Бессилие законов порождает все тот же нигилизм, неверие в реальную значимость принимаемых актов, в их способность изменить ситуацию. Законы не работают, значит, и отношение к ним безразличное, их престиж падает вместе с престижем власти.

Правовой идеализм породил у значительной части людей кризис веры в законодательные, а в более широком плане

В парламентско-конституционные пути решения назревших проблем, в новые прогрессивные институты. Идеализмом с самого начала страдали некоторые лозунги перестройки, а затем и периода реформации (ускорение социально-экономического развития, искоренение пьянства, резкое повышение жизненного уровня народа, плавное и безболезненное развертывание демократии, гласность и др.).

Хотелось все это побыстрее воплотить в законах, закрепить юридически, провозгласить в конституциях. На деле же форсированного перехода общества из одного состояния в другое не получилось, ожидания затянулись. Наступило «социальное похмелье» - горькое и мучительное. Идеалистические, скороспелые прожекты, как правило, сурово мстят за себя. Это тот же нигилизм, только с обратным знаком. Особенно заметно было стремление сделать все, как у «них».

Ускоренное и, что более существенно, беспорядочное и неэффективное осуществление курса реформ разрушило многие иллюзии - надежду на лучшую жизнь, справедливость, высокие нравственные идеалы, гуманизм, реализацию основных прав человека. Произошло отчуждение власти от народа, а народа от власти.

Новая демократия, освободив общество от тоталитарных пут, не сумела сама по себе обеспечить его поступательное развитие. И кое в чем произошел «откат» назад. Было принято немало бесполезных, пустых, нереальных законов. В то же время многие важные сферы жизни общества

до сих пор остаются вне правовой регламентации, хотя остро нуждаются в этом.

Заманчивые «рыночные» лозунги не осуществились, ожидания не оправдались. А главное - для большинства населения с самого начала было неясно, куда идем, чего хотим. Отсюда журналистские остроты: куда идем, не знаем, но что придем туда первыми, сомнений нет. Даже сегодня, по данным фонда «Общественное мнение», 46 % россиян полагают, что в целом мы идем «не туда».

Плавание вслепую, идеалистические представления о будущем благоденствии (чем не коммунистические мечтания!) завели страну в тупик, из которого она теперь с трудом выбирается. Поистине ни один ветер не будет попутным, если не известна конечная гавань. Призыв Е. Гайдара в начале реформ: «Надо лишь крепко зажмуриться и прыгнуть в неизвестность» , мягко говоря, не оправдался. А «прыжок», как известно, начался с того, что все цены одним махом были отпущены на «волю», над чем потом смеялись все здравомыслящие российские и зарубежные экономисты.

Распространению юридического идеализма способствовало и то, что у нас долгое время преобладал чисто прагматический подход к праву (орудие, инструмент, средство, рычаг и т.д.). Его не рассматривали как социальную и культурную ценность, гуманистическую идею, институт демократии. В соответствии с этим на право взваливали «неподъемный груз», возлагали слишком большие надежды, которые в дальнейшем не оправдывались.

Правовой скептицизм особенно усилился в разгар «шоковых реформ», когда общество отчетливо осознало, что многие законы, указы, принятые в период обновления, оказались малоэффективными и не привели к достижению желаемых целей, а некоторые дали отрицательный результат. Глашатай идеи «абсолютной свободы» Ф. Ницше писал: «Не говори мне, от чего ты свободен: скажи - для чего свободен» . И в самом деле - для чего?

Еще будучи кандидатом в Президенты России, В.В. Путин констатировал: «В

последние годы мы приняли сотни программ, решений, первоочередных мер. Но раз их так много, значит, они нереальны. Мы все время шли на поводу у событий, расхлебывая последствия собственных опрометчивых шагов» .

Иными словами, выдвигались идеалистические, невыполнимые в данный момент цели и задачи, действовали наобум -куда кривая выведет. Последствия, результаты никто не просчитывал. Возник гигантский разрыв между законами и тем, что делалось ради ускоренных либеральных реформ. Забыли, что законы не всесильны.

К сожалению, рецидивы прошлых уроков встречаются и сейчас, но уже в форме популизма, демагогии, посулов, наигранного оптимизма, упования на чудо и т.д. Как и раньше, принимаются законы, указы, постановления или отдельные юридические нормы, которые заведомо не выполнимы, а отражают лишь стремление их авторов бежать «впереди паровоза». Примеров тому много.

В 1993 г. Правительством РФ была одобрена явно скороспелая общероссийская программа «Жилье» (по типу провалившейся союзной), которая предусматривала к 2000 г. трехкратное увеличение темпов строительства нового жилья. Сегодня программа «Доступное жилье» продолжает осуществляться в рамках «нацпроектов». Дело, кажется, сдвинулось с места, хотя и медленно. В том же (1993) году принимаются Основы законодательства о культуре, затем о молодежи. Судьба та же. Не сработал печально знаменитый Указ Ельцина № 1 «О первоочередных мерах по развитию образования в РСФСР», т.к. не имел под собой никакой материальной основы. Впоследствии этот Указ был назван «агит-проповским». Таких необеспеченных (идеалистических) решений и программ набралось более чем достаточно. Грубо говоря, законы принимались, а денег не было. Желания и действительность расходились.

Нельзя, скажем, с помощью одних только правовых средств в декретно-волевом порядке побороть бедность, коррупцию, алкоголизм, наркоманию. Эти средства должны использоваться в совокупности

с другими мерами - экономическими, политическими, социальными, культурными, нравственными, организационными. Лишь тогда они могут дать желаемый эффект, а не остаться на бумаге. В России всегда страдала именно исполнительно-управленческая и контролирующая сторона дела (типичный пример - Закон о монетизации льгот).

Широковещательные обещания, раздача «векселей», пусть даже оформленных в виде законов и указов, означает, мягко говоря, правовой идеализм, а если сказать более резко, - сознательную правовую демагогию, создание иллюзий и «мыльных пузырей». Известно, что «потемкинские деревни» у нас строить умеют, особенно в период избирательных кампаний. Решения, послания, программы не должны быть заведомо не выполнимы, рассчитаны лишь на «снятие напряженности». Их сиюминутность приводит затем к тяжелым, непоправимым последствиям.

Что касается правовой демагогии, то, как справедливо считает В.М. Баранов, она представляет собой «вечный спутник политико-юридической сферы и особенно активно используется в периоды крупных общественных преобразований. Правовая демагогия - разновидность социальной демагогии как родового понятия» . И хотя правовой идеализм, правовой популизм и правовая демагогия

Понятия нетождественные, на деле они во многом пересекаются.

Близким к правовому идеализму является понятие «правовые (или юридические) иллюзии», под которыми подразумеваются необоснованные надежды, несбыточные мечты, желания. По сути, это тоже форма проявления правового идеализма. В литературе нередко говорят о «конституционных иллюзиях». Например, Д.А. Ко-вачев делит их на два вида: те, которые касаются будущего, и те, что связаны с действующим порядком. Но независимо от источника и вида конституционные иллюзии, по мнению автора, «объективно служат одной политико-психологической цели: одурманить, затемнить гражданское сознание людей». Далее Д.А. Ковачев подчеркивает: «Чтобы не стать наивными

Юридическая наука и правоохранительная практика жертвами конституционных иллюзий, нельзя верить фразам и обещаниям, нужно пренебречь мелочами дня, засоряющими мозги, и все свое внимание сосредоточить на фактическом соотношении сил и возможностей общества» .

Президент РФ В.В. Путин в одном из своих выступлений ошеломил российских граждан весьма откровенным признанием: оказывается, объем социальных обязательств государства достиг к началу 2003 г. 6 трлн руб. Далее он в категорической форме потребовал: «Нужно прекратить заниматься пустыми обещаниями, демагогией. Надо сказать народу правду, что государство может, а что не может. Мы уже столько наобещали, что, если бы даже захотели все исполнить, на это потребовалось бы два консолидированных бюджета страны. Это дискредитирует власть, она теряет доверие» .

В связи с этим лицемерно звучит, с позволения сказать, тезис либерального министра финансов РФ А. Кудрина, который как-то изрек: «Государство, с точки зрения юридической, легальной, - всегда право». В том-то и беда, что не всегда. Государство, особенно наше, российское, постоянно «юридически лжет», обманывает, лукавит, изворачивается, потом признает свои «ошибки», даже кается. И снова обманывает. Оно, к сожалению, не отличается честностью и порядочностью по отношению к своим гражданам.

Так было в советское время, так происходит и сейчас. Ваучерная приватизация обернулась грандиозным обманом, как, впрочем, и вся приватизация. Ограблением века называют «изъятие» многолетних сбережений граждан в начале реформ . Вторым «нокаутом» явился дефолт 1998 г., возможность которого Б.Н. Ельцин категорически отрицал за 2 дня до его наступления. А были еще жульнические залоговые аукционы, другие «жестокие игры» современных необольшевиков. Право как бы становится заложником официального лицемерия, само оказывается источником юридического нигилизма, отчуждения, вражды.

В декабре 1990 г. молодым российским парламентом была принята правовая

норма, согласно которой «ущерб, нанесенный собственнику преступлением, возмещается государством по решению суда». Это привело к тому, что иски на каком-то этапе удовлетворялись, но реально не исполнялись, ибо казна была пуста, а преступлений, как и сейчас, совершалось великое множество.

Только в 1995 г., с введением в действие первой части нового Гражданского кодекса указанная статья утратила силу. В данном случае наивность, идеализм проявились особенно наглядно и причинили огромный моральный вред, который во многих случаях является более существенным, чем материальный. Ведь за пять лет «потерпевшие», надо полагать, окончательно утратили веру в право, суд, закон, власть.

Постоянные «дебаты», а также всевозможные указы, постановления и другие акты о борьбе с коррупцией, преступностью давно охарактеризованы в печати как пустопорожние словопрения о благих намерениях. Они не только не привели ни к какому-то прорыву в данной области, а наоборот, усугубили положение, послужили как бы «дымовой завесой», имитацией борьбы. В настоящее время через Госдуму проходит очередной закон о противодействии коррупции. Интересно, сработали?

В народе укоренилось мнение: закон все может. И это несмотря на неуважительное, мягко говоря, отношение к нему. Данный парадокс еще раз показывает, что правовой нигилизм и правовой идеализм - два полюса одного явления, которое отражает наш российский менталитет. Поистине загадочный феномен.

Ведь ясно, что нельзя, например, декретом сверху ввести мир и согласие в стране, ибо это напоминало бы предложение известного литературного персонажа установить с помощью закона единомыслие в России. Каждому понятно, что единение и сплоченность людей достигаются совсем иными путями. Тем не менее попытки административно-волевого решения данной проблемы в эпоху Ельцина предпринимались, и этим сама идея была дискредитирована. Сегодня эта тема вообще перестала обсуждаться.

Элементы идеализма и правового романтизма содержит российская Декларация прав и свобод человека и гражданина 1991 г., ибо многие ее положения в нынешних условиях неосуществимы. Она еще долгое время будет восприниматься обществом как некий свод мало чем пока подкрепленных общих принципов или своего рода торжественное заявление о намерениях и желаниях, а не как реальный документ. Впрочем, о ней уже давно забыли.

Известным «забеганием» вперед можно считать первую статью Конституции РФ, гласящую, что Россия уже сейчас является правовым государством. Тем самым желаемое принимается за действительное. Не случайно еще в президентском Послании Федеральному Собранию 1994 г. это положение было как бы дезавуировано: «Мы должны признать - в России пока нет полноценного демократического правового государства».

О заманчивой идее правового государства мечтали даже некоторые русские самодержцы (Екатерина II, Александр I, Александр II). Однако эти красивые мечты так и остались мечтами. Да и не могли они быть реализованы в тех условиях. В какой-то мере все наше «перестроечное», а затем и «реформаторское» законодательство грешит идеализмом, прожектерством, популизмом.

Но подлинная беда состоит в том, что даже хорошие и нужные законы не работают. В одних случаях потому, что отсутствуют необходимые механизмы их реализации, в других (и это главная причина)

Из-за того, что вокруг простирается ненормальная среда их функционирования. Процветает нравственный, политический и правовой нигилизм, общественные отношения находятся в состоянии неустойчивости, зыбкости, законы бессильны их упорядочить, стабилизировать, направить в нужное русло. В этом смысле право испытывает небывалые «перегрузки», оно не справляется со своими регулятивными и охранительными функциями.

Прямое влияние на эффективность законов оказывают падение морали, девальвация духовных ценностей, распу-

щенность, вседозволенность, другие социальные аномалии. Давно было сказано: бессмысленны законы в безнравственной стране. Многократно обманутый народ не верит больше власти, т.к. она сама нарушает моральные нормы, свои обещания. Не верит, даже если у нее благие намерения, объективно верные решения.

Поэтому, если тот или иной закон не работает, это еще не означает, что он плох. Важна среда, атмосфера, внешние условия. Не все зависит от самого закона. Проблема сложнее. Определенные слои населения психологически не готовы к тем или иным переменам, нередко сопротивляются им. Юридические нормы не могут распутать тугие клубки возникающих противоречий, а в ряде случаев встречают противодействие. Предписания сверху во многих случаях внутренне не воспринимаются теми, на кого они рассчитаны. В этих условиях законы существуют как бы сами по себе, а жизнь сама по себе.

И это тоже идеализм, ибо законодатели, исходя из своих высоких целей, идей, замыслов, конвейерно «выдают на гора» законы, заведомо зная, что они не достигают конечных целей. Нередко важнейшие акты «застревают» на полпути к своим непосредственным адресатам, их стопорит чиновничья бюрократия в силу общей разболтанности, бесконтрольности и коррумпированности. Среди новой номенклатуры есть и те, кто к любым начинаниям относится, как и прежде, по принципу: важно вовремя «прокукарекать», а там пусть хоть не рассветет.

Конечно, издаются и качественные, полноценные законы, за которыми стоит ум, опыт, старание их создателей, но, как заметил русский историк В.О. Ключевский, «можно иметь большой ум и не быть умным, как можно иметь большой нос и быть лишенным обоняния». Ум надо еще реализовать, поставить на службу обществу, людям. Иначе он мертв и бесполезен. «Умных» бездельников и советников у нас немало.

Абсолютизация права, наделение его чудодейственными свойствами сродни поклонению искусственно созданному идолу. Такое обожествление явления

Существование в мире иллюзий. Отсюда

лавинообразный поток законов и указов за последние десять лет, поиск спасения именно в них. Только сейчас общество осознает, что полоса ускоренного «демок-ратически-романтического» правотвор-

чества прошла. Требуется более трезвый и реальный подход.

Власть бессильна заставить законы работать, поэтому она их просто издает. Но законодатель не вправе идти на поводу у обыденного сознания - надо срочно принять такой-то закон; он обязан смотреть дальше, предвидеть последствия. Правовое самообольщение опасно, ибо оно порождает беспочвенные надежды, «убаюкивает» общество. Попытки «пришпорить» социальный прогресс с помощью одних только законов, как правило, заканчивались конфузом.

Примеров тому немало, и из них необходимо извлекать уроки. Прежде всего это ведет к девальвации законов, которые начинают работать вхолостую, создавая видимость решения проблем и принося не пользу, а вред. Между тем истинная, а следовательно, эффективная правовая норма

Это такая норма, которая адекватно отражает действительность . Журналисты острят: столько законов Дума издает, а народ жалуется на беззаконие.

Еще древние говорили: в наиболее испорченном государстве наибольшее количество законов. Не случайно один из наших российских депутатов Госдумы (А. Беспалов) как-то воскликнул: «Зачем нам 300 законов в год? Кто их читает?». Сейчас всем ясно: сотней или даже тысячей законов положения не изменить, если только они не подкрепляются другими мерами. Полоса законодательного «шапкозакидательства» прошла.

В прессе и в литературе не раз отмечалось: законодатели, видя, сколь незначительно влияние их актов на ситуацию в обществе, то и дело пытаются включиться в непосредственное управление страной, расширяя тем самым свою компетенцию. С другой стороны, исполнительная власть осуществляет экспансию в область законотворчества, создавая правовые акты под

сиюминутные нужды управления. К правовым же идеалистам следует отнести всех тех, кто полагает возможным навести порядок в стране исключительно с помощью юридических установлений.

Возникает вопрос: что надо делать раньше - создавать условия или принимать законы? Очевидно, и то, и другое. Противопоставление этих двух начал неверно и контрпродуктивно. Законодательные и общественные процессы должны развиваться синхронно, они взаимозависимы. Между тем нередко наблюдаются ситуации, когда юридические нормы либо забегают вперед, либо принимаются «вдогонку». Бывает и так, что законы, указы издаются не в целях их реального воздействия на общественные отношения, а для снятия недовольства и напряженности, особенно в социальной сфере.

Подобные акты, заявления носят в основном популистский характер и не решают проблем по существу, а загоняют их вглубь. Достигается лишь временный и обманчивый эффект. Потом эти проблемы возникают вновь, но уже в более острой форме. Усилия тратятся на «гудок», а не на реальное движение.

Иллюзии владеют многими людьми, в том числе и законодателями, которые убеждены, что с помощью законов одним махом можно реформировать страну, исцелить общество от болезней. В президентском Послании Федеральному Собранию 2000 г. говорилось: «Мы стали заложниками модели экономики, основанной на популистской политике. Утвердилась государственная ложь. Мы принимаем многочисленные законы, заранее зная, что они не обеспечены реальным финансированием. Просто из политической конъюнктуры продавливаем те или иные решения».

В печати нередко делят законы па хорошие, плохие и никакие. Никакие - это значит ненужные, ничего не значащие, не имеющие под собой ни моральной, ни материальной основы. Соответственно, они и не воспринимаются теми, на кого рассчитаны. В лучшем случае они вызывают сначала какие-то ожидания, потом разочарование, а затем злость на власть и ее пра-

вовую систему. Таких пустых, нереальных законов много, и они наносят огромный вред правосознанию людей.

К сожалению, элементы идеализма укоренились не только в законотворчестве

Они наблюдаются в своеобразных формах и в правоприменительной практике. В частности, это касается российских судов, которые иногда выносят нереальные, заведомо неисполнимые, вызывающие недоумение у всех здравомыслящих людей решения. Свежий пример. Недавно один из районных судов Бурятии обязал двух поджигателей леса (совершивших деяние по неосторожности) возместить причиненный государству материальный ущерб в размере свыше миллиарда рублей с каждого. Поджигатели - безработные, по сути, бомжи . Что это - «святая наивность», насмешка, самообман, отрыв от реальности, крайний формализм? Назовем это явление в контексте нашей статьи судейским идеализмом. Как известно, у Фемиды - богини правосудия на глазах повязка, и она мешает ей видеть мир таким, какой он есть на самом деле.

Особенно опасен идеализм в большой политике, где он неизбежно приводит к серьезным и далеко идущим последствиям. Например, М.С. Горбачев много раз заявлял, что он в свое время (на исходе «холодной войны») вел переговоры с тогдашним госсекретарем США Бейкером о том, что НАТО не будет расширяться на Восток. Ему дали такие обещания, но все это не было зафиксировано в каком-либо юридически значимом документе, гарантирующем выполнение данных заверений. Поверил словам, понадеялся на джентльменское поведение. Результат известен. Теперь бывший Генсек (в порядке сожаления и самооправдания) ссылается на то, что, мол, сохранились аудио- и видеозаписи переговоров, но их, как говорится, к делу не пришьешь. Оппоненты М.С. Горбачева окрестили его за это «идеалистом-мечтателем». Разве он не понимал, будучи партгосаппаратчиком с большим стажем, что в политике никто не придерживается словесных обещаний, честности, порядочности, моральных принципов.

Вторая непростительная ошибка первого и последнего президента СССР - согласие на поспешный вывод наших войск из Восточной Европы без каких-либо компенсаций со стороны Запада. Этого ему также не могут простить. Таковы плачевные плоды политико-правового идеализма, проявленного когда-то нашими вождями. Слава Богу, уроки из всего этого сегодня, кажется, извлечены. Время уступок, сомнительных компромиссов, наивной доверчивости прошло. Главным стали учет и защита национальных интересов, требования встречных шагов.

В литературе высказана точка зрения, согласно которой не стоит рассматривать правовой идеализм как исключительно негативное явление. Так, по мнению В.В. Сорокина, «декларирование правовых идеалов можно признать допустимым в переходный период в качестве варианта правового идеализма. Умеренный правовой романтизм поддерживает уважение к праву, раскрывает резервы творческой активности субъектов правовой деятельности» .

«Допустить», конечно, можно, ибо мечтать, желать, грезить, как говорится, невредно. Но память подсказывает, что уж слишком долго мы мечтали о будущем («отложенном») счастье, которое так и не наступило. Ложные ожидания «согревали душу», служили оправданием социальной неустроенности и лишений миллионов людей, но в конечном счете закончились крушением всех этих надежд, обманом. Сегодня, пожалуй, больше востребованы не заманчивые «романтические идеалы», а здоровый прагматизм, реализм, здравый смысл. Поэтому нам кажется, что правовой идеализм, особенно в его наиболее гипертрофированных (практических) формах, все же нежелателен и вреден. Жизнь в мире иллюзий ушла в прошлое. Не совсем ясной также представляется мысль В.В. Сорокина о том, что «правовой» романтизм может проявляться в форме правового негативизма - осознанного игнорирования (?) правовых норм ввиду соблюдения новых правовых идей, пока не закрепленных в нормативных правовых актах .

Юридическая наука и правоохранительная практика Получается, что пока «новые правовые идеи» никем и никак не зафиксированы, т.е. не оформлены в виде определенных правил поведения, действующие юридические нормы можно нарушать, не соблюдать, «игнорировать». Но это не «правовой романтизм», а правовой нигилизм.

Продолжение реформ в России требует прочной правовой основы, особенно в экономической сфере. Однако при этом важно иметь четкое представление о пределах и реальных возможностях юридических законов, путях их воплощения в жизнь. Давно сказано: чтобы не разочаровываться, не следует очаровываться. Обществу необходимо преодолеть как правовой нигилизм, так и правовой идеализм, которые питают друг друга.

1. Лучин В.О. «Указное право» в России. М., 1996.

2. Лукьянова Е.Х. Указное право как российский политический феномен // Журнал российского права. 2001. № 10.

3. Валовой Д.В. Экономика абсурдов и парадоксов. М., 1991.

4. Поливанов В.И. Технология великого обмана. М., 1995.

5. Гундарев И.А. Парадоксы российских реформ. М., 1997.

6. Солженицын А.И. Россия в обвале. М., 1997.

10. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. СПб., 1904.

12. Баранов В.М. Правовая демагогия // Вопросы теории государства и права: науч. сб. Саратов, 2001. Вып. 3.

13. Гусейнов А.А. Моральная демагогия как форма апологии насилия // Вопросы философии. 1995. № 5.

14. Дубровский Д.А. Полуправда: ее природа и социальные функции // Философские науки. 1990. № 11.

15. Ковачев Д.А. Проблемы конституционного права. М., 2003.

17. Максимов А.А. Бандитизм в белых воротничках: как разворовали Россию. М., 1999.

18. Баранов В.М. Истинность норм советского права. Саратов, 1989.

20. Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции: теория и практика / под ред. С.В. Полени-ной и Е.В. Скурко. М., 2006.

Правовой идеализм еще один феномен, о котором мне бы хотелось рассказать является правовой идеализм или как его еще называют юридический фетишизм (юридический романтизм). Он сходен по своим негативным последствиям с правовым нигилизмом и представляет собой гипертрофированное отношение к юридическим средствам, переоценку роли права, его возможностей, убежденность, что с помощью законов можно решить все проблемы социального характера.

Элементы идеализма и правового романтизма содержит Декларация прав и свобод человека и гражданина 1991 года, ибо многие положения в нынешних кризисных условиях неосуществимы. Она долгое время будет восприниматься обществом, как некий свод мало чем пока подкрепленных общих принципов или своего рода торжественное заявление о намерениях и желаниях, а не как реальный документ.

Я считаю, что основной причиной правового идеализма является неверное понимание права. Ведь еще Карл Маркс говорил, что государство и право - это явления надстроечные, призванные урегулировать экономический базис и общество. Исходя из этого, выходит, что право лишь урегулирует отношения по созданию, обмену и потреблению материальных благ. И те люди, которые ошибочно возлагают на право слишком большие надежды и если они стоят во главе государства или занимают иные ответственные государственные должности, могут принести большой вред и государству и обществу.

На право просто не имеет смысла возлагать несбыточные надежды, ибо оно не всесильно. Наивно требовать от него больше, чем оно заведомо может дать, ему необходимо отводить то место и ту роль, которые вытекают из объективных возможностей данного института.

Проявление правового идеализма, как и правового нигилизма разнолико. Я хотел бы указать его основные формы. Во-первых, это за бегание законодательства вперед, т.е. создание таких норм которые будут регулировать правовые отношения, не возникшие в обществе. Издание правовых актов, не учитывающих существующие объективные и субъективные условия, существующие в обществе, ведет заведомо не правильной работе актов или вообще их не исполнению.

Вторая форма проявления правового идеализма заключается в отсутствии реального механизма для реализации юридической нормы. Если законодатель не предусмотрел органа, который должен следить за исполнением данной нормы или нормативно-правового акта (инструкции), который должен подробно регламентировать механизм действия данной нормы, то данная норма будет оставаться на бумаге. И нуждающиеся в правовом регулировании общественные отношения в итоге лишь указаны законодателем как существующие, но не опосредованы правом.

Третья форма состоит в недоучете тех экономических, политических, социально-психологических условий, в которых будут реализовываться принятые юридические нормы. Законодатель при создании юридической нормы должен учитывать все условия среды, где будет работать данная норма. Должен посмотреть, как создавались подобные нормы до него в этом государстве, посмотреть опыт в данной сфере законодателей других стран, посмотреть научные достижения и наработки по данной сфере правового регулирования. И на основе этого создать такую норму, которая будет реально действовать. {5}

Oсвободив общество от тоталитарных пут, не сумела сама по себе обеспечить его поступательное развитие, а кое в чем произошел откат назад. Принято немало бесполезных и неэффективных законов. В то же время многие важнейшие сферы жизни до сих пор остаются вне юридической регламентации, хотя остро нуждаются в этом.

Законодатели, исходя из своих высоких целей, замыслов, идей, конвейерное принимают и принимают законы, заведомо зная, что многие из них не достигают конечных целей и уходят в песок. Нередко важнейшие акты застревают на полпути к своим непосредственным адресатам - их стопорит чиновничья бюрократия в силу общей разболтанности, бесконтрольности, коррумпированности. Таким образом, власть не в состоянии заставить законы работать, она их просто издает.

Настоящая беда в том, что даже позитивные и нужные законы не работают: в одних случаях потому, что отсутствуют необходимые механизмы для их реализации, в других - из-за того, что вокруг простирается ненормальная среда их обитания и функционирования. Бушует нравственный и правовой нигилизм, общественные отношения находятся в состоянии ломки, крайней неустойчивости, законы бессильны их упорядочить, стабилизировать и направить в нужное русло. В этом смысле право не справляется со своими регулятивными и защитительными функциями. {6}

К сожалению, у нас с правопорядком и правосознанием граждан не всё так гладко и спокойно. Те годы, которые наше государство шло по пути социализма и наш народ усиленными темпами строил светлое будущее коммунизма, наложили неизгладимый отпечаток на всю отечественную юридическую науку и ещё более углубили пропасть, разделяющую уровни правосознания в России и Европе. Отечественному праву был нанесён просто-таки непоправимый урон. Ведь долгое время право считалось временным явлением, пережитком темного прошлого, на смену которому вот-вот должно было прийти то самое революционное правосознание, о котором писал Ленин. Поэтому нет ничего удивительного, что часто на законы и прочие правовые нормы многие большевики смотрели не как на нечто священное и обязательное к исполнению, а как на бумажки с каракулями, и действовали не так, как было прописано в том или ином нормативном акте, а как подсказывали им их пролетарская совесть и коммунистическое чутьё. Было даже введено такое понятие как революционная целесообразность, при этом предполагалось, что если буква закона говорит одно, а революционная целесообразность вкупе с пролетарским правосознанием подсказывает другое, то поступать следовало согласно последним двум, закрывая при этом глаза на требования закона. Нетрудно догадаться, что для развития и роста правового нигилизма это самая что ни на есть благодатная почва - по всей стране буйным цветом плодилась революционная целесообразность, которая зачастую превращалась в обыкновенный беспредел и беззаконие.

В настоящее время, когда правовой нигилизм охватил все сферы и уровни общества, можно, я думаю, говорить о кризисе законности в стране. Низок уровень правопорядка в системе управления вообще и в правовой сфере управления трудом в частности. Обуславливается такое положение дел многими факторами. Наряду с экономическими, политическими и другими причинами объективного характера, значительную роль играют недостатки самого законодательства, низкий уровень профессионализма управляющих субъектов, а также выработанная под влиянием окружающей их действительности сознательная установка на уклонение от строгого соблюдения законов.

При большом количестве нормативных актов неизбежно противоречие между ними, а следовательно - нарушения прав тех или иных субъектов. Сказывается этот фактор и на качестве издаваемых актов, что также ведет к снижению уровня законности в управленческой деятельности. Значительное ухудшение качественных характеристик нормативной базы произошло в связи с расширением законодательной деятельности субъектов, органов местного самоуправления, а также локального нормотворчества. Эти и другие недостатки действующего законодательства затрудняют управленческую деятельность, ведут к нарушениям правопорядка в ней. Достаточно вспомнить, что применяют правовые нормы в области управления трудом миллионы руководителей и организаторов производства (от бригадира до директора). Для многих из них не только юридические тонкости применения ряда правовых норм, но и просто запоминание многочисленных юридических правил представляется делом неимоверно трудным и бесполезным.

Правовой идеализм - это переоценка возможностей права. Основы правового идеализма лежат в переоценке объективной действительности и реалий института права.

Несмотря на то, что внешне правовой идеализм менее заметен, о нем не говорят столько, сколько о правовом нигилизме он приносит такой же вред государству.

Правовой идеализм - явление прямо противоположное правовому нигилизму. На право нельзя и невозможно возлагать все свои надежды, всех проблем стоящих перед обществом, право решить не может.

Основная ошибка власти (как впрочем и народа) - выдвижение права в ранг чего-то высокого и всесильного. Многие люди (особенно в период перестройки) считали, что достаточно принять "правильный" закон и жизнь улучшится. "Но чуда не происходило, законы принимались, а дела стояли на месте или даже ухудшались. В результате наступило известное разочарование в законах, появились признаки правового скепсиса…

Основная ошибка допускаемая при правовом идеализме - неправильность оценки роли общественных отношений и закона, их взаимодействия и первоочередности. Закон всего лишь "Официальное признание факта" в большинстве случаев на его основе правоотношения не возникают. Вера же людей в некие "абсолютные" законы порождает правовой идеализм. {20}

Исходя из вышесказанного можно сделать следующие выводы: правовой нигилизм и правовой идеализм различаясь в формах выражения и проявлений имеют одни и те же источники (классические "деформированное правосознание, низкая правовая культура и недостаточно качественное правовое воспитание") и причины происхождения (хотя правовой идеализм и стал проявляться намного позднее, чем правовой нигилизм) - государственная деятельность.

Правовой нигилизм и правовой идеализм - части неадекватного правосознания личности, причем при некоторых обстоятельствах правовой идеализм может вызывать правовой нигилизм. Это - еще одно доказательство их взаимосвязи.

Безусловно, с чисто теоретической точки зрения правовой нигилизм явление абсолютно противоположное правовому идеализму, это две крайности.

Если правовой нигилизм характеризуется менее отрицательным отношением к праву и его ценностям, неверием в его силу, то правовой идеализм исключительно занимает противоположную сторону, то есть переоценивает адскую силу права и приписывает ему те функции, которые право по свой сущности не может выполнять. Оба эти выдающегося явления питаются одними корнями - юридическим невежеством, неразвитым и деформированным правосознанием, дефицитом политико-правовой культуры. Указанные крайности, несмотря на их, казалось бы, противоположную направленность, в конечном счете, смыкаются и образуют как бы “двойное” всеобщее зло. Иными словами, перед нами две “одной медали”. Правовой идеализм - это неоправданное и необоснованное и большое преувеличение возможностей права, к нему приписывается то, что оно не в состоянии дать сообществу. Это выдающееся явление сопровождает глубоко человеческую цивилизацию практически на всем пути ее развития. Так, еще Платон необыкновенно наивно считал, что основным крайним средством осуществления его замыслов, строительства больше идеального государства будут законы, принимаемые и необычайно мудрыми правителями. В эпоху Просвещения считалось достаточным, уничтожив страшно старые законы, принять новые, и царство великого разума будет достигнуто. И по сей день, есть люди, которые считают, что с помощью жестокого закона можно вообще “накормить страну”, ликвидировать безработицу, повысить социальный и экономический высокий уровень жизни и т.д. Я считаю, основной и веской причиной этого выдающегося явления является абсолютно неверное понимание права. Ведь еще Карл Маркс говорил, что государство и право - это выдающегося явления надстроечные, призванные урегулировать экономический базис и общество. Исходя из этого, выходит, что исключительное право лишь регулирует отношения по созданию, обмену и потреблению чуд. И те люди, которые глубоко ошибочно возлагают на право слишком исключительно большие надежды, и если они ценятся во главе государства или исключительно занимают иные ответственные правительственные должности, могут доставить большой вред и государству и обществу. На право нельзя возлагать надежды - оно не всесильно. Наивно требовать от него больше, чем оно заведомо может дать. Ему нужно отводить то место и ту роль, которые вытекают из объективных вероятностей данного института. Проявление довольно правового идеализма, как и правового нигилизма разнолико. Укажем наиболее главные формы. Во-первых, это за бегание законодательства вперед, то есть творение таких норм, которые будут регулировать отношения, не возникшие в обществе. Издание довольно правовых актов, не учитывающих объективные и субъективные условия, существующие в обществе, ведет заведомо к не правильной “работе” актов или вообще к их неисполнению. Вторая и необыкновенное форма проявления довольно правового идеализма хранится в отсутствии реалистичного механизма для максимальной реализации юридической нормы. Если законодатель не предусмотрел органа, который должен следить за исполнением данной высокой нормы или нормативно-правового акта (инструкции), который должен регламентировать механизм потрясающего действия данной нормы, то данная высокая норма будет оставаться на бумаге. И нуждающиеся в правовом регулировании полностью общественные отношения в итоге лишь указаны законодателем как существующие, но не опосредованы правом. Третья необыкновенное форма состоит в недоучете тех экономических, политических, социально-психологических условий, в которых будут реализовываться более юридические нормы. Законодатель при творении высокой нормы должен учитывать все нечеловеческого условия среды, где будет трудиться данная норма. Должен взглянуть, как создавались похожие нормы до него в этом государстве, посмотреть опыт в данной сфере законодателей иных стран, посмотреть высоко научные достижения и наработки по данной сфере регулирования. И на основе этого создать такую норму, которая будет реалистично действовать.

ранее, но, к сожалению, не нашло своего воплощения в настоящее время. Сегодня очень важно осмыслить правовые идеи видных российских юристов прошлого, одним из которых был профессор И.Е. Фарбер.

1 См.: Фарбер И.Е., Ржевский В.А Вопросы теории советского конституционного права. Саратов, 1967. С. 6.

2 Там же. С. 15-16.

3 См.: Там же. С. 5.

4 См.: Советское государственное право / под ред. И.Е. Фарбера. Саратов, 1979. С. 159.

5 См.: Фарбер И.Е. Свобода и права человека в Советском государстве. Саратов, 1974.

6 Бондарь Н.С. Научно-теоретические истоки конституционного мировоззрения (в контексте творческого наследия профессора И.Е. Фарбера) // Конституционное развитие России: межвузовский сборник научных статей. Саратов, 2008. Вып. 9. С. 47-48.

7 Государство и право. 1996. № 9. С. 136-138.

Н.И. Матузов

ПРАВОВОЙ ИДЕАЛИЗМ

КАК СПЕЦИФИЧЕСКАЯ ФОРМА ДЕФОРМАЦИИ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ

Статья посвящена памяти видного отечественного ученого-правоведа И.Е. Фарбера, проработавшего много лет в Саратовской государственной юридической академии. В ней рассматриваются вопросы, связанные с характеристикой правового идеализма как явления, противоположного правовому нигилизму - сущность, основные черты, особенности, причины, деструктивная роль в развитии общества, его политико-правовой системы, законотворчества, юридической действительности в целом.

Ключевые слова: право, правовой идеализм, правовой нигилизм, менталитет, законотворчество, правосознание, политико-правовая культура, традиции, реформы.

LEGAL IDEALISM AS A SPECIFIC FORM

OF THE DEFORMATION SOCIAL CONSCIOUSNESS

This article discusses issues related to the characteristic problems of legal idealism as a phenomenon, the opposite legal nihilism - the essence, the main features, characteristics, causes, destructive role in the development of society and its political and legal system, law, the validity of the whole. The article is dedicated to the memory of a prominent Russian scientist and lawyer I.E. Farber, who worked for many years in the Saratov State Academy of Law.

Keywords: law, legal idealism, legal nihilism, mentality, law, legal awareness, political and legal culture, tradition, reform.

Исаак Ефимович Фарбер был разносторонним ученым, но наибольший вклад он внес в развитие теории права, правосознания и прав человека. В 1959 г. была опубликована его работа «О сущности права», в которой он в острополемической форме (в литературе как раз шла жаркая дискуссия по данному вопросу) твердо отстаивал нормативное понимание феномена права, доказывая, что только при этом условии можно обеспечить эффективное правовое регулирование общественной жизни и должный правопорядок в стране. Докторскую диссертацию он защитил по проблеме правосознания, на основе которой выпустил монографию1.

© Матузов Николай Игнатьевич, 2013

Доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, профессор кафедры теории государства и права (Саратовская государственная юридическая академия); e-mail: [email protected] 19

Правосознание автор определял как «единство идеологии и общественной психологии, диалектическую взаимообусловленность правовых идей и правовых чувств (эмоций)»2. При этом Исаак Ефимович отмечал, что, к сожалению, в науке распространено мнение, будто нет никакой общественной психологии, что само это понятие якобы антинаучно, изобретено буржуазной психосоциологией, которая извращает истинную связь между социологией и психологией. Автор подверг критике этот тезис и по сути развенчал его.

К числу правовых чувств, наличие которых, кстати, в то время многими учеными отрицалось, Исаак Ефимович относил такие, как чувство законности, справедливости, гнев, возмущение, негодование по поводу совершаемых преступлений, особенно тяжких, жестоких или же, напротив, чувство удовлетворения тем, что зло наказано, что правда, справедливость восторжествовали. Все это психологическая, эмоциональная сторона правосознания, которой автор придавал первостепенное значение. Уровень правосознания общества того времени Исаак Ефимович оценивал весьма, мягко говоря, невысоко, рассматривал как ущербное, неполноценное. Таким оно в значительной мере остается и сегодня - слаборазвитым, эклектичным деформированным, не отвечающим современным требованиям. Предлагаемая статья в какой-то мере созвучна тем идеям, которые

выдвигал и отстаивал Исаак Ефимович Фарбер.

В жизни люди чаще всего сталкиваются с различными проявлениями правового нигилизма. Он постоянно у всех на слуху, не сходит со страниц печати, т телеэкранов. К нему даже в какой-то мере привыкли, ибо он стал обычной нор-3 мой поведения, «образом жизни»3. Гораздо меньше говорят и пишут о правовом К идеализме, который не столь глубоко проник в массовое сознание людей и в | повседневный быт. Большинство граждан, наверное, и не подозревают о его су-I ществовании, не знают, что это такое. Между тем вред от правового идеализма | ничуть не меньше, чем от правового нигилизма. Осознается это, как правило,

| «потом», когда его негативные последствия становятся очевидными.

| Следует отметить, что само понятие «правовой идеализм» до некоторой сте-

| пени условно. Термин «идеализм» употребляется здесь не в сугубо философском смысле (определенное мировоззрение), а означает «идеализация», «идеалист»,

° «идеальный», под которыми обычно подразумеваются отрыв от действитель-

1 ности, наивность, романтизм, мечтания о прекрасном, но не реальном. Это те

| случаи, когда о ком-то говорят: «Он - неисправимый идеалист», - т. е. речь

| идет о явлении сродни «маниловщине», пустым фантазиям.

1 Подобного рода идеализм так или иначе проявляется во всех сферах жизни

° общества, в т. ч. правовой, что и дает основание называть его правовым, или

¿5 юридическим, в противоположность правовому (юридическому) нигилизму.

1 Разумеется, можно говорить также о политическом, моральном и других видах I идеализма. Что все это означает на практике, покажем на конкретных примерах

из нашей недавней советской и постсоветской истории.

Известно, что в коммунистические времена излюбленным методом руководства «широкими трудящимися массами» было провозглашение громких политических лозунгов и починов, принятие «исторических», «судьбоносных», «эпохальных» решений и постановлений о дальнейшем развитии, повышении, 20 усилении, укреплении чего-либо. Насаждался своего рода культ всевозможных

пятилетних и более отдаленных планов и программ, господствовала безоглядная вера в их магическую силу. И все они, как правило, переводились на язык законов, которые из-за этого сильно напоминали съездовские партийные резолюции.

Устанавливались даже сроки окончательного достижения мечты о светлом будущем, т. е. идеальном счастливом обществе. Дутые лозунги, инициативы, обещания были призваны вдохновлять людей «на подвиги». Говоря словами Герцена, идеология ставилась выше фактологии. Строительство воздушных замков (точнее бумажных) помогало жить в мире иллюзий. Однако действительность быстро разрушала эти эфемерные храмы и возвращала в мир суровых реальностей.

Инерция политического и правового идеализма была затем продолжена и даже в известной мере усилена форсированными, но бессистемными планами «перестройки» страны во второй половине 80-х гг. Одним из печальных примеров юридического идеализма и крайнего субъективизма может служить т. н. «антиалкогольное законодательство», с помощью которого тогдашние советские лидеры попытались одним махом покончить с такой сложнейшей социальной и морально-психологической проблемой, как пьянство. Что из этого получилось, хорошо известно.

Столь же сумбурными, во многом авантюрными, были многие прожекты мгновенного преобразования России в 90-х гг. минувшего века. Ставились цели, для достижения которых западным странам понадобились столетия, но хотелось сделать все сразу и как можно быстрее. Реальные возможности мало кого тогда интересовали. Причем сделать надо было, как «у них», без учета российских традиций и специфики. В результате многое попросту не приживалось на отечественной почве. ш

Существовала даже весьма популярная в то время программа «500 дней». н Именно за такой срок предполагалось трансформировать «развитой социализм» в С

«развитой капитализм», обеспечить переход от плановой экономики к экономике т

рыночной, а заодно и сломать через колено менталитет упомянутых «народных к

масс», привыкших жить в другой системе координат. Аналогичным по сути был о" и отчаянный призыв Е. Гайдара в начале реформ: «Надо лишь крепко зажму- | риться и прыгнуть в неизвестность»4. В «неизвестность» - значит наобум, куда в

кривая выведет. Никакого плана не было, кроме сильного «хотения и желания» |

по-большевистски изменить, поломать все во что бы то ни стало. Ю

Как ни удивительно, находились люди, которые верили в подобные чудеса. Это и был идеализм в чистейшем виде, помноженный на волюнтаризм. И все выдви- с

гавшиеся идеи пытались осуществить не в последнюю очередь с помощью права, а законов, указов, правительственных постановлений, словом - «декретов». По- Л скольку романтическим планам в намеченные сроки не суждено было сбыться, | то и «романтическое право» вместе с ними потерпело фиаско - оно оказалось чисто бумажным, вера в него была утрачена или во всяком случае подорвана. 99

Конечно, жизнь не оставалась вне всякого правового регулирования. Дей- ^ ствовали кодексы, Конституция, старые и новые (относительно реальные) юри- 3 дические нормы. Однако в целом российское законодательство того периода представляло собой «лоскутное одеяло», сотканное из сплошных противоречий. Советская система распалась, но на ее месте ничего устойчивого еще не сложилось. Реформы шли трудно и бестолково. Именно это обстоятельство дало основание А.И. Солженицыну заявить: «Россия выбирается из коммунистического болота самым нелепым путем»5. 21

То же самое происходило и в общественном сознании, в частности правовом, которое было крайне неоднородным, деформированным, сумбурным. В нем содержались как прежние, устаревшие стереотипы, так и новейшие веяния и тенденции, отражались неустоявшиеся умонастроения различных слоев и групп населения, которое не успевало «переваривать» возникшие в стране катаклизмы. Смена социальных и идеологических ориентиров для большинства граждан оказалась неожиданной и болезненной. Отсюда - эклектика, мешанина в сознании. Таким оно в значительной мере остается до сих пор.

Среди множества противоречий, раздирающих сегодня российское общество, наблюдается и такое, как парадоксально-причудливое переплетение, с одной стороны, тотального правового нигилизма, а с другой - наивного правового идеализма. Как ни странно, оба эти явления, казалось бы, разновекторные и несовместимые, мирно уживаются и образуют вместе общую безрадостную картину политико-юридического бескультурья.

В первом случае законы откровенно не уважаются, игнорируются, нарушаются; во втором, напротив, им придается значение некой чудодейственной силы, способной одним махом разрешить все наболевшие проблемы. Массовое сознание требует принятия все новых и новых законов чуть ли не по каждому вопросу. Указанные крайности - следствие многих причин, без преодоления которых идея правового государства неосуществима.

Если правовой нигилизм в самом общем плане означает отрицание или недооценку права, то правовой идеализм - его переоценку, идеализацию. Оба эти явления питаются одними корнями - юридическим невежеством, незрелым правосознанием, дефицитом политико-правовой культуры. Подобные феномены, несмотря на их, как уже отмечено, противоположную направленность, в конечном счете смыкаются и образуют как бы «удвоенное» общее зло. Иными словами, перед нами две стороны «одной медали».

Хотя внешне правовой идеализм менее заметен, не так бросается в глаза, явление это причиняет такой же вред государству, обществу, гражданам, как и правовой нигилизм. Он крайне деструктивен по своим последствиям, которые обнаруживаются не сразу, а лишь в конечном счете. Вот почему, борясь с правовым нигилизмом, не следует впадать в другую крайность - правовой фетишизм, волюнтаризм, идеализм.

На право нельзя возлагать несбыточные надежды, оно не всесильно. Наивно требовать от него большего, чем оно заведомо может дать, ему необходимо отводить то место и ту роль, которые вытекают из объективных возможностей данного института. Непосильные задачи могут только скомпрометировать право. Поэтому его нельзя возводить в абсолют. От этого рудимента («родимого пятна») современному общественному сознанию необходимо избавляться.

Как известно, марксизм в свое время едко высмеивал всевозможные концепции «юридического социализма». Так, Ф. Энгельс, критикуя в 1847 г. манифест Ламартина, писал, что «предлагаемые в нем меры наивны и лишены практического смысла вроде упразднения нищенства, общественных бедствий, пауперизма чрезвычайным законом, учреждения специального министерства народной жизни законодательным путем и т. п.»6. Но если невозможен «юридический социализм», то тем более немыслим «юридический капитализм» с его свободной рыночной экономикой.

Интересно, что подобные попытки предпринимаются и в наши дни. Так, по сообщению прессы, в Бразилии на полном серьезе обсуждается вопрос о закреплении в конституции права граждан на счастье7. Если так, то следует создавать и министерство счастья (нечто вроде министерства правды Оруэлла), иначе кто же будет обеспечивать это право. Идеи о «конституционном счастье» поддержаны в Японии и Южной Корее. Как тут не вспомнить замечательный «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы с его безмятежными и счастливыми жителями.

Между тем в условиях возникшей у нас еще в период «перестройки» правовой эйфории у многих сложилось убеждение, что достаточно принять хорошие, мудрые законы, как все сложнейшие и острейшие проблемы общества будут решены. «Вот примем пакет законов - и жизнь улучшится». Но чуда не происходило, законы принимались, а дела стояли на месте или даже ухудшались. В результате наступило известное разочарование в законах, появились признаки правового скепсиса. Из низов раздавались раздраженные голоса: «Хватит, мы уже сыты по горло законами, они ничего не дают».

Оно и понятно - ведь законы сами по себе не могут накормить, одеть, обуть людей, улучшить их благосостояние, они могут лишь способствовать либо не способствовать этому, нечто закреплять, охранять, регулировать, распределять, но не производить. Поэтому уповать только на «скоростное» правотворчество - значит питать юридические иллюзии. Нужны прежде всего социальные, экономические, политические, культурные, организационные и иные меры плюс законы. Лишь совокупное действие всех этих факторов может дать желаемый эффект.

Помнится, в разгар работы союзного парламента пресса в негативно-иронических тонах, не без сарказма писала о «магии», «девятом вале», «буме», с «каскаде» законотворчества, о «мертворожденных» и полузабытых законах. А к один из депутатов (К.Д. Лубенченко) мрачно сравнивал законодательные усилия р

коллег и свои собственные «с попытками вырастить сад в жестоких условиях с пустыни; иногда кажется, что законы, которые мы принимаем, отторгаются | действительностью, как саженцы бесплодной почвой. И возникает чувство разо- у

чарования и безысходности»8. с

В какой-то мере это продолжалось затем и в период деятельности бывшего н Верховного Совета России, а также последующих созывах Государственной й Думы. Оказалось, что быстрых и легких решений нет. «Правовое шапкозаки- и дательство» не помогает, не тот путь. Мы и сейчас сплошь и рядом наблюдаем е

неработающие или малоэффективные законы. А еще римские юристы утверж- | дали: «Бездействующий закон хуже отсутствующего». Д

Ясно, что проводимые в российском обществе преобразования нуждаются в | надежном правовом обеспечении, но оно не может быть чисто волевым. Бессилие

законов порождает все тот же нигилизм, неверие в реальную значимость прини- (

маемых актов, в их способность изменить ситуацию. Законы не работают, значит, ~ и отношение к ним безразличное, их престиж падает вместе с престижем власти. 3

Правовой идеализм уже давно породил у значительной части людей кризис веры в законодательные, а в более широком плане - в парламентско-конституциоиные пути решения назревших проблем, в новые прогрессивные институты. Идеализмом с самого начала страдали некоторые лозунги перестройки (гласность, ускорение, форсированная демократия, свобода без границ, немедленное искоренение пьянства и т. д.), а затем и периода реформации (ав- 23

ральная приватизация, всеобщее «разгосударствление», «шоковая терапия», «рыночный фундаментализм»).

Хотелось все это побыстрее воплотить в законах, закрепить юридически, провозгласить в конституциях. На деле же форсированного перехода общества из одного состояния в другое не получилось, ожидания затянулись. Наступило «социальное похмелье» - горькое и мучительное. Идеалистические, скороспелые прожекты, как правило, сурово мстят за себя. Это тот же нигилизм, только с обратным знаком. Или его оборотная сторона.

Распространению юридического идеализма способствовало и то, что у нас долгое время преобладал чисто прагматический подход к праву (орудие, инструмент, средство, рычаг и т. д.). То есть исходили из марксистко-ленинского тезиса о том, что «закон есть мера политическая, есть политика»9. Право рассматривали как некую идеологическую дубинку, с помощью которой можно решить ту или иную проблему, а не как важную социальную и культурную ценность, гуманистическую идею, институт демократии. В соответствии с этим на право взваливали «неподъемный груз», возлагали слишком большие надежды, которые в дальнейшем не оправдывались.

Правовой скептицизм особенно усилился в разгар «шоковых реформ», когда общество отчетливо осознало, что многие законы, указы, поспешно принятые в период обновления, оказались, мягко говоря, малоэффективными и не привели к достижению желаемых целей, а некоторые дали отрицательный результат. Глашатай идеи «абсолютной свободы» Ф. Ницше писал: «Не говори мне, отчего ты свободен: скажи - для чего свободен»10. В самом деле - для чего? Создается впечатление, что Россия, завоевав свободу, распорядилась ею не лучшим образом. § Еще в 2002 г., будучи кандидатом в Президенты России, В.В. Путин откровен-

~ но говорил о том, что «в последние годы мы приняли сотни программ, решений, * первоочередных мер. Но раз их так много, значит, они нереальны. Мы все время? шли на поводу у событий, расхлебывая последствия собственных опрометчивых 1 шагов»11. А будучи уже президентом он в одном из своих выступлений заявил: | «Нам нужно прекратить заниматься пустыми обещаниями, демагогией. Надо "I сказать народу правду, что государство может сделать, а что не может. И это будет й честнее и справедливее. Мы уже столько наобещали, что если бы даже захотели I все исполнить, то для этого потребовалось бы два консолидированных бюджета ® страны. Это дискредитирует власть, она теряет доверие»12. Между тем народная нно мудрость гласит: кто потерял доверие, тому терять больше нечего. £ Иными словами, выдвигались идеалистические, невыполнимые в данный

| момент цели и задачи, принимались импульсивные решения. Последствия, ре-ё зультаты никто не просчитывал. Возник гигантский разрыв между законами и § тем, что делалось ради ускоренных либеральных реформ. Забыли, что законы? не всесильны. К сожалению, рецидивы прошлых уроков встречаются и сейчас. и Как и раньше, принимаются законы, указы, постановления или отдельные 1 юридические нормы, которые заведомо невыполнимы или малоэффективны. I Романтизм в некоторых головах еще сохранился.

В народе укоренилось мнение: закон все может. И это несмотря на неуважительное, мягко говоря, отношение к нему. Данный парадокс еще раз показывает, что правовой нигилизм и правовой идеализм - два полюса одного явления, которое отражает наш незрелый российский менталитет. Поистине загадочный феномен. Психологически это можно объяснить своеобразным «раздвоением» сознания

правотворцев, политиков, власти, да и всех граждан или его сумбурностью.

Известным забеганием вперед можно считать первую статью Конституции РФ, гласящую, что Россия уже сейчас является правовым государством. Тем самым желаемое принимается за действительное. Не случайно еще в президентском Послании Б.Н. Ельцина Федеральному Собранию (1994 г.) это положение было фактически дезавуировано: «Мы должны признать - в России пока нет полноценного демократического правового государства»13.

О заманчивой идее правового государства, правах и свободах человека мечтали даже некоторые русские самодержцы (Екатерина II, Александр I, Александр II). Однако эти красивые мечты так и остались мечтами. Да и не могли они быть реализованы в тех условиях. В какой-то мере все наше «перестроечное», а затем и «реформаторское» законодательство грешит идеализмом, прожектерством, популизмом. Хотелось не отставать от «моды» и даже бежать «впереди паровоза», сделать все, как у «них», как принято в «приличном обществе».

Однако подлинная беда состоит в том, что даже хорошие и нужные законы не работают, В одних случаях потому, что отсутствуют необходимые механизмы их реализации, в других (и это главная причина) - из-за того, что вокруг простирается ненормальная среда их функционирования. Процветает нравственный, политический и правовой нигилизм, общественные отношения находятся в состоянии крайней неустойчивости, зыбкости, законы бессильны их упорядочить, стабилизировать, направить в нужное русло. В этом смысле право испытывает небывалые «перегрузки», оно не справляется со своими регулятивными и охранительными функциями. Или не вполне справляется.

Нельзя с помощью одних только правовых средств в декретно-волевом порядке побороть бедность, преступность, коррупцию, алкоголизм, наркоманию. ш Эти средства должны использоваться в совокупности с другими мерами - эко- н номическими, политическими, социальными, культурными, нравственными, С

организационными. Лишь тогда они могут дать желаемый эффект, а не остаться т

на бумаге. В России всегда страдала именно исполнительно-управленческая и к

контролирующая сторона дела. о"

Например, проблема правореализации и особенно правоприменения тради- уа ционно была у нас и до сих пор остается «ахиллесовой пятой» всей юридической в

практики. При такой ситуации даже самые «мудрые» законы лишаются смысла. |

В свое время Ш.-Л. Монтескье писал: «Когда я отправляюсь в какую-либо страну, Ю

я интересуюсь не тем, хороши ли там законы, а тем, как они осуществляются, и

ибо хорошие законы встречаются везде»14. Другой классик советовал: «Создавай- к

те как можно меньше законов, но следите за их соблюдением»15. Звучит весьма а

современно. Л

Широковещательные обещания, раздача «векселей», пусть даже оформлен- |

ных в виде законов и указов, означают, мягко говоря, правовой идеализм, а если

сказать более резко - сознательную правовую демагогию, создание иллюзий и 99

«мыльных пузырей». Известно, что «потемкинские деревни» у нас строить умеют, ^

особенно в период избирательных компаний. Решения, послания, программы не 3 должны быть заведомо невыполнимыми, рассчитанными лишь на «снятие напряженности». Их сиюминутность приводит затем к тяжелым, непоправимым последствиям.

Поэтому, если тот или иной закон не работает, это еще не означает, что он плох. Важна среда, атмосфера, внешние условия. Не все зависит от самого закона.

Проблема сложнее. Определенные слои населения психологически не готовы 25

к тем или иным переменам, нередко сопротивляются им. Юридические нормы не могут развязать тугие клубки возникающих противоречий, а в ряде случаев встречают противодействие. Предписания сверху во многих случаях внутренне не воспринимаются теми, на кого они рассчитаны. Отсюда - стремление лидеров государства к «ручному управлению».

И это тоже идеализм, ибо законодатели, исходя из своих высоких целей, идей, помыслов, конвейерно «выдают на гора» законы, заведомо зная, что они не достигают конечных целей. Нередко важнейшие акты застревают на полпути к своим непосредственным адресатам, их стопорит чиновничья бюрократия в силу обшей разболтанности, бесконтрольности и коррумпированности. Среди новой номенклатуры есть и те, кто к любым начинаниям относится, как и прежде, по принципу: важно вовремя «прокукарекать», а там пусть хоть не рассветает.

Власть бессильна заставить законы работать, поэтому она их просто издает в большом количестве. Однако законодатель не вправе идти на поводу у обыденного сознания - надо срочно принять такой-то закон; он обязан смотреть дальше, предвидеть последствия. Правовое самообольщение опасно, ибо оно порождает беспочвенные надежды, убаюкивает общество.

Попытки «пришпорить» социальный прогресс с помощью одних только законов, как правило, заканчиваются конфузом. Журналисты острят: столько законов Дума издает, а народ жалуется на беззаконие. Кстати, в настоящее время на рассмотрении в российской Госдуме находится около 1500 законопроектов. А еще древние римляне говорили: в наиболее испорченном государстве наибольшее количество законов. Сейчас всем ясно: сотней или даже тысячей законов положе-

3 ния не изменить, если только они не подкрепляются другими мерами. ~ В прессе и в литературе не раз отмечалось: законодатели, видя, сколь незна-

* чительно влияние их актов на ситуацию в обществе, то и дело пытаются вклю-? читься в непосредственное управление страной, расширяя тем самым свою ком-| петенцию. С другой стороны, исполнительная власть осуществляет экспансию | в область законотворчества, создавая правовые акты под сиюминутные нужды ° управления. К правовым идеалистам следует отнести всех тех, кто полагает

| возможным навести порядок в стране исключительно с помощью юридических

| установлений.

>§ Возникает вопрос: что надо делать раньше - создавать условия или при-

| нимать законы? Очевидно, и то и другое. Противопоставление этих двух на-| чал неверно и контрпродуктивно. Законодательные и общественные процессы | должны развиваться синхронно, они взаимозависимы. Между тем у нас нередко | наблюдаются ситуации, когда юридические нормы либо забегают вперед, либо § принимаются «вдогонку». Бывает и так, что законы, указы издаются не в целях § их реального воздействия на общественные отношения, а для снятия недоволь-

1 ства и напряженности в обществе, особенно в социальной сфере.

| Иллюзии владеют многими людьми, в т. ч. и законодателями, которые убежде-

ны, что с помощью законов одним махом можно реформировать страну, исцелить общество от болезней. В президентском Послании Федеральному Собрании» 2000 г. говорилось: «Мы стали заложниками модели экономики, основанной на популистской политике. Утвердилась государственная ложь. Мы принимаем многочисленные законы, заранее зная, что они не обеспечены реальным финансированием. 26 Просто из политической конъюнктуры продавливаем те или иные решения»16.

В печати нередко делят законы на хорошие, плохие и никакие. Никакие - это значит ненужные, ничего не значащие, не имеющие под собой ни моральной, ни материальной основы. Соответственно, они и не воспринимаются теми, на кого рассчитаны. В лучшем случае они вызывают сначала какие-то ожидания, потом разочарование, а затем злость на власть и ее правовую систему. Таких пустых, нереальных законов, к сожалению, много и они наносят огромный вред правосознанию людей.

В литературе высказана любопытная мысль о том, что может быть не стоит рассматривать правовой идеализм как исключительно негативное явление. Так, по мнению В.В. Сорокина, «декларирование правовых идеалов можно признать допустимым в переходный период в качестве варианта правового идеализма. Умеренный правовой романтизм поддерживает уважение к праву, раскрывает резервы творческой активности субъектов правовой деятельности»17. Интересная идея, которая заслуживает внимания. Но сразу же возникают и некоторые сомнения.

«Допустить», конечно, можно, ибо всем нам мечтать, желать и грезить, как говорится, не вредно. Однако память подсказывает, что уж слишком долго мы мечтали о будущем («отложенном») счастье, которое так и не наступило. Ложные ожидания «согревали душу», служили оправданием социальной неустроенности и лишений миллионов людей, но в конечном счете закончились крушением всех этих надежд, обманом. Сегодня, пожалуй, больше востребованы не заманчивые «романтические идеалы», а здоровый прагматизм, реализм, здравый смысл. Поэтому нам кажется, что правовой идеализм, особенно в его наиболее гипертрофированных (практических) формах, все же нежелателен. Жизнь в мире иллюзий уходит в прошлое.

Продолжение реформ в России требует прочной правовой основы, особенно в экономической сфере. Однако при этом важно иметь четкое представление о пределах и реальных возможностях юридических законов, путях их воплощения в жизнь. Давно сказано: чтобы не разочаровываться, не следует очаровываться. Обществу необходимо преодолеть как правовой нигилизм, так и правовой идеализм, которые питают друг друга.

1 См.: Фарбер И.Е. Правосознание как форма общественного сознания. М., 1963.

2 Там же. С. 129.

3 Проблема нигилизма была рассмотрена автором этих строк ранее. См.: Матузов Н.И. Правовой нигилизм как явление российского политического менталитета // Право и жизнь. 2002. № 74; Он же. Правовой нигилизм как образ жизни // Правовая культура. 2012. № 1 (12) и др.

5 Солженицын А.И. Россия в обвале. М., 1997; см. также: Поляков Ю.И. От империи лжи к республике вранья. М., 1997; Валовой Д.В. Экономика абсурдов и парадоксов. М., 1991; Гундарев И.А. Парадоксы российских реформ. М., 1997.

6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 346.

8 ЛубенченкоК.Д. Безработные законы // Известия. 1990. 25 апр.; ПолудняковВ.Н. Кладбище мертвых законов // Российская газета. 1992. 22 нояб.

9 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 30. С. 99.

10 Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. СПб., 1904. С. 7.

14 Монтескье Ш.-Л. О духе законов. СПб., 1900. С. 274.

15 Локк Дж. Два трактата о правлении. Соч.: в 3 т. Т. 3. М., 1988. С. 79.

17 См.: Правовая система России в условиях глобализации и региональной интеграции: теория и практика / под ред. С.В. Полениной и Е.В. Скурко. М., 2006. С. 481.

Правовой идеализм – это форма правосознания, выражающаяся в переоценке возможностей прав и возможностей их осуществления.

Основные формы проявления: 1) нереалистическое отношение к праву; 2) абстрактное, оторванное от жизни восприятие права; 3) неоправданная вера населения в законы, которые смогут быстро изменить их жизнь; 4) восприятие права в буквальном смысле как регулятора общественных отношений; 5) игнорирование существования в реальной действительности иных, кроме права, регуляторов общественных отношений; 6) идеалистическое отношение законодательных органов к праву, которое может выражаться в форме: а) игнорирования реальной действительности при разработке и принятии нормативных актов; б) непродуманности механизма по реализации нормативного акта; в) недостаточного понимания связи, существующей между интересами населения и нормативным актом; г) слепая вера в разрешение актуальных жизненных проблем посредством принятия нормативного акта и т.д.; 7) понимание государственными органами власти и должностными лицами возможностей нормативного акта и пределов правового воздействия, которые не соответствуют реальной обстановки; 8) акцентирование внимания только на формальной стороне права и т.д.

Причины распространения: 1) особенности в историческом развитии государства; 2) историческое могущество государства во всех сферах общественной жизни, а вследствие этого подчинение права государству; 3) недостаточное количество правовых норм, которое продолжалось на протяжении нескольких десятилетий и даже столетий; 4) ориентирование на западные правовые государства, их идеализация, а также заимствование их норм и традиций; 5) наличие неразвитого и искаженного правового сознания; 6) недостаток в развитии политической и правовой культуры; 7) юридическая неграмотность и т.д. Основные направления по осуществлению борьбы с правовым идеализмом: 1) укрепление в государстве режима законности и правопорядка; 2) гарантирование предоставления населению государства провозглашенных прав и свобод человека и гражданина; 3) повышение качества нормативных актов и их сокращение; 4) учет законодателем при принятии им нормативных актов реальной действительности и близости к жизни населения; 5) создание и развитие механизма по реализации нормативного акта, который будет отвечать требованиям надежности и продуманности; 6) осуществление правового воспитания; 7) приведение и приближение норм права и целой юридической науки к реальности и действительности и т.д.

СОЦИАЛЬНЫЕ И ТЕХНИЧЕСКИЕ НОРМЫ: ПОНЯТИЕ, ОСОБЕННОСТИ И ВЗАИМОСВЯЗЬ

Социальные нормы – это общеобязательные и объективно необходимые правила поведения, которые регулируют отношения между людьми. Основные виды социальных норм: 1) обычаи – это устойчивые правила поведения людей, которые исторически сложились в результате многократного повторения, сохраняются в сознании людей и охраняются посредством общественного мнения; 2) религиозные нормы – это совокупность правил поведения, которые отражают определенное мировоззрение и мироощущение, основанная на вере в существование Бога и сверхъестественных сил; 3) корпоративные нормы – это система правил поведения, устанавливаемые определенной корпоративной организацией с целью регулирования отношений между ее членами, но только в пределах установленных государством полномочий; 4) политические нормы–это совокупность правил поведения общего характера, которые устанавливаются и санкционируются субъектами политической системы по поводу формирования и использования государственной власти; 5) организационные нормы – это правила поведения, которые регулируют отношения, связанные с производственными и организационными вопросами. Также социальные нормы делят на следующие виды: 1) нормы морали; 2) этические нормы; 3) семейные нормы; 4) нормы традиций и привычек; 5) деловые обыкновения; 6) правила этикета. Особенности социальных норм: 1) в качестве предмета регулирования выступают общественные отношения; 2) субъектами социальных норм выступают люди, являющиеся представителями социальной сферы. Технические нормы – это правила поведения, которые регулируют отношение человека к природе и технике и возникают по поводу их наиболее целесообразного использования. Технические нормы обеспечивают целесообразное и безвредное использование природных ресурсов, технических достижений и орудий труда, так как определяют оптимальные методы, приемы и средства обращения людей с техническими объектами. Особенности технических норм: 1) в качестве предмета регулирования выступают не социальные отношения, а технические; 2) субъектами технических норм выступают не только люди, но и природа, техника. Между техническими и социальными нормами осуществляется взаимодействие, так как некоторые технические нормы затрагивают существенные интересы определенных социальных общностей и становятся технико-социальными. Технико-социальные нормы – это общеобязательные нормы, которые поддерживаются не только силой природы, но и правом и государством, их невыполнение влечет за собой юридические последствия.

Соотношение права и норм морали

Право – система особых социальных норм, которые с учетом общечеловеческой справедливости и свободы признаются, устанавливаются и охраняются государством, формально определены, регулируют общественные отношения, общеобязательны для всех членов общества.

Мораль - система норм и принципов, регулирующих поведение людей с позиций добра и зла, справедливого и несправедливого и т.п.

Право – система общеобязательных, формально определенных юридических норм, выражающих общую, классовую волю (конкретные интересы общества, классов), устанавливаемых и обеспечиваемых государством и направленных на урегулирование общественных отношений.

Норма права – обязательное для всех и формально определенное правило поведения.

Норма морали - правила поведения, которые регулируют общественные отношения на основании исторически складывающихся представлений о добре и зле, честном и бесчестном, не(справедливом).

Единство между правом и моралью:

· - единая основа - общечеловеческая система социальных ценностей и представлений о добре, справедливости, честности, равноправии;

· - нормативно-регулятивный характер - право и мораль выступают в качестве определителей границ поведения людей в типичных жизненных ситуациях;

· - единый объект регулирования (общественные отношения), достижение одинаковых целей (социально полезного развития общества), фундаментирование общеисторической ценности и показатели уровня развития социальной и культурной жизни общественно-политической системы.

Различия между правом и моралью:

· - по происхождению (мораль возникает вместе с обществом, право - вместе с государством);

· - по форме выражения (мораль содержится в общественном сознании, право - в специальных нормативных актах, имеющих письменную форму);

· - по сфере действия (мораль может регулировать практически все общественные отношения, право – наиболее важные и только те, которые в состоянии упорядочить);

· - по времени введения в действие (моральные нормы вводятся в действие по мере их осознания, правовые - в конкретно установленный срок);

· - по способу обеспечения (нормы морали обеспечиваются мерами общественного воздействия, нормы права - мерами государственного воздействия);

· - по критериям оценки (нормы морали регулируют общественные отношения с позиции добра и зла, справедливого и несправедливого, нормы права - с точки зрения законного и незаконного, правомерного и неправомерного).

Взаимодействие проявляется в схожем регулировании общественных отношений, формировании у населения должной юридической и нравственной культуры, ответственности, правосознания. Их требования во многом совпадают: то, что осуждает и поощряет право, осуждает и поощряет, как правило, и мораль. И наоборот. Многие правовые нормы вытекают из нравственных (не убий, не укради и т.п.).

Вместе с тем возможны и противоречия между ними, когда одна и та же ситуация может регулироваться по-разному со стороны права и морали из-за несовпадении интересов общества и государства; различие методов регулирования; разные критериев оценки поведения; расхождения из-за развития общественной жизни и государства; неравномерное развитие норм морали и норм права.

Правовой нигилизм – форма правового сознания, выражающаяся в отрицательном или равнодушном отношении к правовым нормам.

Правовой нигилизм может выступать в 2 разновидностях или формах:

а) теоретической (идеологической)

б) и практической .

В первом случае имеет место теоретическое, концептуальное обоснование прав.нигилизма, когда ученые, философы, политологи думают, что есть более важные ценности (напр., мировая пролетарская революция), чем право вообще, а тем более право отдельного человека. Во втором случае происходит реализация указанных взглядов и учений на практике, что часто выливается в террор гос-ва против своего народа.

Причины возникновения :

1) деспотичный характер гос. власти;

2) особенность исторического развития гос-ва;

3) пробелы в законодательстве, в правовой системе;

4) несовершенное развитие судебной и правоохранительной деятельности.

Прав. нигилизм выражается в следующих формах:

1) сознательное нарушение законов, а также подзаконных актов (преступление);

2) массовое неисполнение и нарушение прав.норм;

3) распространение в обществе антиправовой психологии, настроений; прямая пропаганда жестокости и насилия;

4) так называемая «война законов»: создание системы прав. актов, которая является параллельной по отношению к системе законодательства; противостояние между законодательством федерального центра и законодательством субъектов;

5) массовые нарушения прав и свобод человека и гражданина;

Основные направления по борьбе с правовым нигилизмом в гос-ве:

1) гарантирование гос-вом прав и свобод человека и гражданина;

2) укрепление режима законности на территории гос-ва;

3) осуществление верховенства основного и др.законов гос-ва;

4) совершенствование правовой системы гос-ва;

5) осуществление правового порядка в гос-ве;

7) проведение в гос-ве правового воспитания.

Правовой идеализм (фетишизм или романтизм) - преувеличение реальных регулятивных возможностей правовой формы. Причины : непонимание законов общественного развития, незнание того, как социальные факторы (включая законы) взаимодействуют в обществе. В нашей стране правовой идеализм большого развития не получил.

Основные направления по борьбе с прав. идеализмом:

1) укрепление в гос-ве режима законности и правопорядка;

2) гарантирование предоставления населению гос-ва провозглашенных прав и свобод человека и гражданина;

3) повышение качества нормативных актов и их сокращение;

4) учет законодателем при принятии им нормативных актов реальной действительности и близости к жизни населения;

5) создание и развитие механизма по реализации нормативного акта, который будет отвечать требованиям надежности и продуманности;

6) осуществление правового воспитания. Если правовой нигилизм означает недооценку права, то правовой идеализм – его переоценку.

Реализация права – процесс воплощения юр.предписаний в правомерных действиях граждан, органов, организаций, должностных лиц и всех иных участников общественных отношений. Различают 4 основные формы реализации права (в основу такого деления положена степень активности субъектов по осуществлению правовых норм):

1) соблюдение (субъекты воздерживаются от совершения противоправных действий, иными словами, соблюдают требования прав. нор);

2) исполнение (субъекты выполняют возложенные на них обязанности, функции, полномочия, реализуя тем самым соответствующие прав.нормы);

3) использование(субъекты по своему усмотрению и желанию используют предоставленные им права и возможности, удовлетворяют законные интересы, осуществляют свою правосубъектность);

4) применение (способ реализации права, который связан с властными действиями юрисдикционных органов и должностных лиц).

Преемственность в праве.

Преемственность в праве – заимствование правом того или иного государства положений прошлых либо современных ему правовых систем. Преемственность – необходимый элемент закона отрицания отрицания, одного из основных законов диалектики. Процесс отрицания включает 2 неразрывно связанных между собой элемента:

а) устранение старого отжившего или не отвечающего изменившимся условиям;

б) сохранение старого положительного, ценного, того, что необходимо для прогрессивного развития.

Правопреемственность имеет 2 аспекта : внутренняя и внешняя заданность прав. развития.

Внутренний аспект правопреемственности – это связь между разными этапами развития нац. прав. системы отдельного государства, внешний аспект- восприятие нац. прав. системой зарубежного прав. опыта.

Основания:

1) общественные отношения;

2) человек как главный адресат прав. норм;

3) связь между правом и государством.

Проявления преемственности в праве:

1) Наличие одинаковых прав. норм, отраслей права в разных прав. системах.

2) Единообразные правила юр.техники (кодексы делятся на общую и особенную части).

3) Рецепция римского права- восприятие рим. права в совр. условиях многими западными странами.

4) Одинаковые способы прав. регулирования -дозволение, запрет, позитивное обязывание.

5) Одинаковые формы реализации права.

6) Сближение международ. и внутригос. права.

7) Человеческая природа (биология, генетика).

Преемственность, которая наблюдается в отечественном праве, затрагивает:

а) содержание права – речь здесь идет об общедемократическом прогрессивном содержании правовых норм и правовых институтов;

б) форму права (российское право оперирует почти такими же источниками права, как и предшествующие, и современные правовые системы; наименование и правовой статус, например, таких источников права, как «закон», «декрет», «постановление», «указ» и др., - не изобретение советского правоведения, а разумное заимствование из прошлого);

в) сферу юридической техники. В сфере юр.техники преемственность наиболее значительна. Правила возведения воли в закон, формы выражения и изложения норм права в нормативных актах, многие правовые конструкции, юридические понятия и термины являются универсальными, т.е. приемлемы для большинства правовых систем, входят составной частью в общую культуру общества. Сказанное, однако, не исключает возможности иной их интерпретации или наполнения новым содержанием. В результате одни юр.термины сохраняют свое прежнее значение (например, «казус», «акцепт», «арбитр», «презумпция» и т.д.), др. употребляются в ином значении. Несколько иной смысл ныне, к примеру, вкладывается в понятие «алименты»: римляне этим термином обозначали предоставляемые питание, жилище, одежду и т.д.

Принципы права.

Принципы права – основополагающие, исходные положения, определяющие содержание воздействия права на общественные отношения и выступающие критериями его ценности для субъектов права. Принципы права выражают и характеризуют самые главные черты права как регулятора общественных отношений, они являются стержнем, который объединяет нормы права и который придает определенную заданность правотворческим и правоприменительным органам.

Виды. В зависимости от своего объема действия и влияния на характер правового регулирования принципы права подразделяются на общеправовые, межотраслевые и отраслевые. Возможно также выделение принципов отдельных правовых институтов, но в большинстве случаев они охватываются отраслевыми или межотраслевыми принципами.

Общеправовые – это основные, главные, исходные принципы права. Они характеризуют право в целом, а не отдельную его отрасль или институт.

Говоря о принципах права современных демократических государств, следует назвать следующие принципы:

1) принцип справедливости означает справедливое с точки зрения личности, общества, государства правовое регулирование, справедливое наказание, справедливую возмездность и т. д.;

2) принцип гуманизма означает то, что право призвано защищать прежде всего человека, закрепляет и гарантирует естественные и неотъемлемые права и свободы каждого человека;

3) принцип единства прав и обязанностей – органическая связь и взаимообусловленность юр.прав и обязанностей участников общественных отношений. Принцип требует не только формального провозглашения прав и свобод граждан, но и возложения обязанностей на определенных субъектов (государство, др.граждан) обеспечивать эти права и свободы. Нет обязанностей без прав, а прав без обязанностей;

4) принцип демократизма означает, что право должно быть фактическим результатом осуществления народовластия, также означает предоставление возможностей для активного участия населения в решении важнейших проблем общества (проведение референдумов, выборов);

5) принцип законности означает деятельность всех субъектов права – общества, государства, должностных лиц, организаций, граждан в рамках закона и на основе закона;

6) принцип равенства граждан перед законом закреплен Конституцией РФ в качестве одного из основных (2 гл. права и свободы человека и гражданина ст.19 п.1). Он означает, что запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности. Гос. власть должна гарантировать равенство прав граждан независимо от пола, расы, национальности, имущественного и должностного положения, религии и т. д.;

7) принцип ответственности за вину означает, что юр. ответственность может быть возложена на лицо, если оно виновно в нарушении требований правовой нормы

Межотраслевые принципы права – это принципы, не являющиеся всеобщими, а присущие нескольким отраслям права и выражают особенности нескольких родственных отраслей права.

Отраслевые принципы присущи конкретной отрасли права. Они характеризуют отдельную отрасль права, определяют ее индивидуальные черты, отличающие от др.отраслей. Напр., назначение уголовного наказания только судом (принцип уголовного процесса).

Функции права.

Функция права – проявление социального назначения права, определенное направление его воздействия на общественные отношения.

Существует несколько видов функций :

1) общесоциальные;

2) специально-юридические.

Общесоциальные функции (совпадающие с функциями государства) – функции , посредством которых право выражается в качестве социальных регуляторов отношений в различных сферах общественной жизни:

1) политическая функция заключается в регулировании отношений власти, отношений между социальными группами и в регулировании национальных отношений.;

2) экономическая направлена на юридическое обеспечение надежности и справедливости экономических отношений,к примеру, право закрепляет формы собственности;

3) культурно-историческая направлена на собрание и развитие культурно-духовных ценностей;

4) функция социального контроля заключается в исполнении воздействия права на поведение субъектов с помощью поощрения, стимулирования, удержания от неправомерных действий и т. д.;

5) воспитательная – функция, посредством которой складывается убежденность в целесообразном и справедливом порядке правового регулирования;

6) экологическая т.д..

Специально-юридические функции – это функции, посредством которых определяются средства и приемы регулирования общественных отношений:

1) регулятивная статистическая функция выражается в воздействии права на общественные отношения, путём закрепления их в тех или иных правых институтах (право собственности);

2) регулятивная динамическа я выражается в воздействии права на общественных отношения, путём оформления их движения в форме правовых отношений (дееспособность, компетенция).;

3) охранительная направлена на охрану наиболее значимых общественных отношения, реализуется путём применения специальных охранительных норм, состоит в охране положительных, правомерных и вытеснении отрицательных явлений общественной жизни, а также пресечении, предупреждении и восстановлении нарушенных прав:

4) компенсационная– функция, с помощью которой обеспечивается предоставление компенсаций за причиненный вред или нанесенный ущерб;

5) восстановительная направлена на восстановление нарушенного права либо положения;

6) ограничительная направлена на ограничение в общественных отношениях общественно опасного поведения;

7) карательная состоит в назначении наказания за совершенные правонарушения.

Право и закон.

Вопрос о соотношении права и закона вызывает много споров в юридической литературе. Чтобы понять суть проблемы необходимо учитывать то, что термин «закон» достаточно многозначен.

В узком смысле закон – это акт высшей юр. силы, принятый органом законодательной власти или путем всенародного голосования, в широком – любой источник права. В контексте данной проблемы под «законом» следует понимать все официальные источники юр. норм (зако­ны, указы, постановления, юр. прецеденты, санкционированные обычаи и др.).Стремление отождествить право и закон имеет определенное основание: в этом случае рамки права строго формализуются, а именно, правом признается лишь то, что возведено в закон; вне закона права нет и быть не может. С другой стороны, если под правом понимать только нормы права, то вывод о тождестве права и закона неизбежен. Если же признавать, что право включает в себя и социально-правовые притязания (естественное право) и субъективные права, то проблема соотношения права и закона – более чем очевидна.

Т.о, можно обозначить 2 принципиальных подхода:

а) право есть творение гос. власти и правом следует считать все официальные источники норм независимо от их содержания (приверженец Габриель Феликсович Шершеневич);

б) закон, даже принятый надлежащим субъектом и в надлежащей проце­дурной форме, может не иметь правового содержания, быть неправовым законом и выражать политический произвол. Не может быть права до и вне своей формы (закона). Правовое содержание не возведенное в закон, не имеет гарантии реализации, а значит, не является правом в точном смысле этого слова. Ведь то, что называют «естественным правом», на самом деле представляет собой естественно-социальные начала, которые должны определять содержа­ние юридических предписаний, а правом (с точки зре­ния современных представлений о свойствах права) не является.

В настоящее время суть проблемы различения права и закона состоит не в противопоставлении естественного права пози­тивному, а в установлении соответствия между содержанием и формой самого позитивного права.

1) Право и закон следует различать. Закон (официальные источники норм) - это форма выражения, объективирования права вовне, а право-единство этой формы и содержания (правил поведения).

2) Не может быть права до и вне закона (своей формы). Форма - способ жизни права, его существования.

3) Закон может иметь неправовое содержание, быть, с этой точки зрения, пустой, бессодержательной формой - «неправовым законом». (Правовое со­держание у закона или неправовое - это определяется как на основе общих естественно-правовых начал, так и исходя из конкретно-исторических усло­вий существования данного общества.)

4) Разграничение права и закона имеет большой гуманистический смысл, так как право в этом случае рассматривается как критерий качества закона, установления того, насколько последний признает права человека, его интересы и потребности.